Мы считаем, что любим животных. Мы поглощаем документальные фильмы о дикой природе, нам греют душу истории об их достижениях. Мы благосклоннее относимся к тем политикам, которые обнимаются с ними: их питомцам переизбраться было бы даже проще, чем им самим. Но любовь к животным сопровождается сомнениями в себе. Мы понимаем, что наше общество движется в неверном направлении. Под давлением мы готовы признать, что большинству сельскохозяйственных животных живется, наверное, не так уж хорошо, а дикие зачастую теряют места обитания. Нам хотелось бы, чтобы все было по-другому, но за изобилие приходится платить.

Теперь уже понятно, что животные, к которым мы относились как к еде — особенно свиньи и коровы — имеют сложную психику и социальное устройство. Животные, которых мы исторически считаем лишними — в том числе волки и бобры — оказались крайне важны для живого мира. А животных, которых мы считаем бесценными — например, ягуаров и орангутанов — человеческий прогресс лишает родных мест.

Мы часто качаем головой и заявляем, что понять других животных — и понять их правильно — очень сложно. Это отговорка. Есть у них чувство справедливости или нет — неважно, потому что оно, несомненно, есть у нас, и у нас есть способность действовать соответствующе. Если мы любим других животных на отдыхе, на открытках на день рождения и в документальных фильмах о дикой природе, мы не можем закрыть глаза и уши и не замечать живодерства и вымирания видов.